Ким сидит напротив нас и говорит, говорит, говорит… Она говорит час, другой, и никак не может остановиться. То, что она рассказывает, лишает нас речи — нас, людей, которые, как нам представлялось, лишены иллюзий, относящихся к работе в сфере порно.
20 сентября Ким (имя изменено) написала Элис Шварцер: «Мне нелегко подобрать правильные слова». И из ее последующего рассказа стало ясно: она действительно знает правду о том, как приходится людям, принимающим участие в изготовлении продукции «для взрослых». На протяжении трех лет, с 2005 по 2008 год, Ким работала «актрисой» в порнофильмах. Она занималась этой работой для того, чтобы заработать денег для себя и своей маленькой дочери и чтобы оплатить задолженность по налогам за своего бывшего мужа-марокканца. Бизнес, который он открыл в Германии, был оформлен на имя жены. Муж, который в 19 лет казался долгожданным защитником, очень быстро стал мучителем Ким в психологическом плане. «Это был брак собаки и хозяина» — говорит она сегодня. Она с трудом пережила этот брак, так же, как и совместную жизнь с матерью-наркоманкой и ее другом, тоже наркоманом. А всю оставшуюся жизнь Ким, наверное, придется справляться с воспоминаниями о тех испытаниях, которые пришлось пережить во время работы в порноиндустрии.
Вот что рассказала Ким.
Я пыталась устроиться на работу. Мне было все равно куда, все равно кем — в заведении общественного питания или уборщицей. Но, поскольку я была матерью-одиночкой, меня все время спрашивали — как вы уладите проблемы, связанные с вашей дочерью? Я говорила, что у меня есть няня, поэтому проблем не будет. Но потенциальные работодатели все равно говорили — нет, ребенок может заболеть, мать-одиночка не может работать по гибкому графику. Впридачу на меня давила налоговая инспекция. И вот однажды, сидя вечером в квартире соседки за бутылкой дешевого Ламбруско, я узнала, что соседка работает для нескольких интернет-сайтов. На эти сайты заходят мужчины для того, чтобы с помощью веб-камеры подсмотреть, как женщины удовлетворяют себя. Посетители оплачивают доступ со своей кредитной карты, и это занятие приносит соседке от 400 до 600 евро в месяц. Мне этой суммы было недостаточно, только для оплаты долга налоговая требовала 500 евро в месяц. И тогда я сказала: «Знаете что? Я буду сниматься в порно!»
Я считала порно более чистоплотным по сравнению с проституцией. Ведь, если так подумать, районные проститутки должны спать с любым грязным мужчиной. А об индустрии порно рассказывают, что «актеры» должны регулярно проходить медосмотр, и они даже получают удовольствие от работы. В тот момент у меня была именно такая информация.
В интернете я нашла ближайшую секс-выставку. Мы наскребли последние деньги, чтобы заправить машину моей соседки, и поехали на ней в Берлин на выставку. Основными посетителями на ней были мужчины с жадными глазами, и в их взглядах читалось презрение к женщинам. Тогда я еще не умела правильно читать эти взгляды — теперь уже научилась. Каждая женщина является для таких посетителей дыркой, и они следуют за ней, как охотники. Мужчинам было все равно, кем являлась их «добыча» — актрисой или посетительницей, они просто доставали фотокамеры и фотографировали всех подряд — и меня, и мою соседку… как я узнала позже, эти снимки — материал для онанизма.
Я надела блестящие лосины, высокие каблуки и «дырявый» свитер, под которым больше ничего не было. Я была накрашена, как проститутка, потому что мне казалось, что я должна выглядеть, как шлюха, чтобы показать, что готова демонстрировать свое тело. Я обратилась к одной актрисе и спросила: «Ты ведь звезда. Каково это?». И получила такой ответ: «Ты становишься звездой, зарабатываешь много денег и получаешь удовольствие».
Эта актриса дала мне контакты своего бывшего мужа, тоже порноактера, и сказала: «У Клауса великолепно получается работать с начинающими молодыми девушками. Он покажет тебе, что и как нужно делать, и на что обращать внимание перед камерой, как ты должна держать свой зад, чтобы он был хорошо освещен». Также она спросила: «Что вообще ты можешь делать? Даешь вставлять только в киску или в анус тоже?». Вообще-то, я совсем не хотела анального секса. Когда мне было 15, мой бойфренд изнасиловал меня в анус до кровотечения. На мое замечание «коллега» просветила меня: «Да, это плохо… Значит, у тебя нет никаких шансов. Потому что сегодня спрос только на порно с анальным сексом. Это даст тебе работу и прибавку в 50 евро».
Когда ты в трудном положении, то страхи прогоняются очень быстро. Ты думаешь: возможно, я познакомлюсь с красивыми мужчинами или женщинами, и эта работа будет очень даже интересной. А в какой-то момент ты просто перестаешь думать на эту тему, и тебе становится все равно.
И тогда я позвонила этому Клаусу. Он был очень приветлив. Заверил меня в том, что совершенно не нужно переживать, и у него для меня есть подходящая съемка. Сказал, что мне нечего бояться, там все очень милые люди.
Вечером накануне съемки он пришел ко мне, остался ночевать и «показал пару вещей». Он сказал, что я была просто великолепна — у меня очень узкая дырочка, и со мной можно получать массу удовольствия.
Я тогда металась между отвращением и внутренним самоубеждением: «Забудь эту мерзость! Ты должна завтра начать! Ты сделаешь это!»
Моя первая съемка состоялась в Берлине, она проходила в автомастерской. Для Германии этот фильм был слишком жесткий, поэтому съемка предназначалась для Голландии и Бельгии. Мне внушали, что все это очень здорово, очень легко и все присутствующие — очень милые люди. Я вся дрожала, пока накладывала грим, и одна женщина, выглядевшая довольно изношенной, спросила: «Ты в первый раз?».
А потом началось. Фильм носил садо-мазо характер, и я должна была играть доминирующую роль. Кроме всего прочего, там нужно было орудовать ножом, инсценируя отрезание члена у мужчины. Я должна была обругать мужчину, а потом топтаться по его яйцам в туфлях на высоких каблуках. Мужчины все это выдерживают только благодаря мысли о том, что сейчас, конечно, женщина очень крута, но скоро я ее как следует отымею — и они реализовывают свое желание иногда с такой грубой жестокостью, что у меня рвутся стенки влагалища. Сейчас у меня все влагалище в шрамах.
Когда-то на съемках применялось масло. Это давало прекрасное скольжение, и, кроме этого, создавался эффект, что женщина по-настоящему влажная. Но нам не разрешалось использовать масло, максимум — маленькую капельку или слюну. И если у тебя иногда вырывалось «Ой!», на это следовала реакция: «Не прикидывайся неженкой, тебе же этого хочется!». Продюсер съемок говорил: «Ты подписала контракт, что выполнишь свою работу. Только после этого ты получишь деньги».
Мне приходилось одалживать деньги на проезд, часто билет на съемки покупался на последние деньги — а ведь после надо как-то вернуться домой… У многих женщин на счету мобильного телефона пусто, к тому же, в большинстве случаев родственники и друзья даже не знают, где ты находишься. Фактически, женщины попадают в ловушку.
Мужчины-актеры делают с женщинами все, что захотят, и продюсеры тоже. Хотя вначале оговаривается сценарий и то, что ты будешь делать на съемках, в договоре написано, что ты должна быть готова на все, что потребует продюсер. Так составлены все договора, и в момент подписания ты отказываешься от своей человеческой сути — ты становишься просто вещью. Дыркой.
Актеры-мужчины действительно возбуждаются физически. Они представляют себе определенные картины, а от этого действительно просто отключаются. Еще один вариант — наносят свои любимые запахи, и, таким образом, они могут овладеть любой, даже 80-летней женщиной. Однако, некоторые специально что-то впрыскивают себе в член для того, чтобы он наполнялся кровью. Один актер однажды впрыснул себе слишком большую дозу, и его забрали в больницу, где было сделано кровопускание.
Мой «первый раз» закончился примерно через шесть часов, и, как оказалось, это была довольно быстрая съемка. Я получила за нее 200 евро, и очень много похвал. Со всех сторон мне говорили о том, как я была великолепна. Я плохо себя чувствовала, но получила так много слов признания от совершенно чужих мне людей, сколько никогда не слышала в своей собственной семье.
Когда я ехала в поезде домой, то каждые две минуты бегала в туалет и думала, что мне нужно помыться. Я чувствовала себя грязной, в носу стоял запах спермы — меня же полностью забрызгали. Я вымыла лицо, руки, я мылась до изнеможения, но запах не ушел, он просто преследовал меня.
После, когда я ездила на съемки, я все сильнее жаждала признания. На первом месте, конечно, оставались деньги, но также появилось ощущение того, что мы все — одна большая семья. Со временем мы раззнакомились, стали здороваться, обниматься — и перестали замечать, что становимся все черствее.
Через какое-то время я тоже стала посмеиваться над коллегами, которые не соглашались на анальный секс — ведь он был совершенно естественным!
Временами приходили молоденькие девочки, которые не могли работать так же, как и я, и боялись. Я не могу сказать, что делала их готовыми к съемкам, но я рассказывала им, как это делается. Они почему-то доверяли мне, хоть я, как мне кажется, была настоящей стервой. Я стала холодной и не могла проявлять никаких чувств. Но девушки всегда рассказывали мне свои истории.
Неважно, откуда приехали эти девушки — из Германии, Испании, Чехии, России или США — все они ранее пережили что-то ужасное. Это могло быть насилие отца, или мать-наркоманка, или тайное рождение детей, или собственный опыт употребления наркотиков, который также отражался на них. У каждой девушки за плечами стояла история. Некоторые из тех, кто приходил в порно, уже были полностью разрушены. Многие приходили за признанием и с иллюзией «легких денег». Они говорили: «Я только на один-два раза, мне надо оплатить долги», например, огромный счет за мобильный. После их можно было увидеть на выставке с накачанной грудью и на высоких каблуках.
Со временем появились агенты порноиндустрии. Они целенаправленно ездили по Восточной Германии и «снимали» девушек на деревенских дискотеках. Они рассказывали: «Здесь девушка может заработать очень большие деньги, а я вижу в тебе звезду!». Эти девочки были очень молоды, ничего не знали о мире, но ехали с агентами в Берлин. Агенты называли таких девушек «моя подруга» — и у них всегда было очень много подруг, как и у сутенеров. Многим девушкам было только 18, а одной — 16, она носила брекеты, а позже ей заплели косички для съемок фильма для педофилов.
Ни с кем из порноактеров не заключают договор на постоянной основе, исключением являются эксклюзивные «звезды», у которых есть договор, согласно которому они обязуются сниматься в определенном количестве фильмов в месяц или в год, а также принимать участие во встречах со зрителями, выставках, выступлениях в интернете и на телевидении. Они не могут брать на себя никакие другие обязательства, но получают гонорар от 1800 до 3000 евро за постоянное присутствие в бизнесе.
У меня никогда не было такого статуса, потому что я довольно быстро «сгорела» — так говорят в порноиндустрии о «свежих» девушках, которые на протяжении короткого времени передаются от фирмы к фирме. Я работала 3 года в этой отрасли. На протяжении этого времени я снималась от двух до четырех раз в неделю и перестала узнавать саму себя. Я начала играть роль холодной и сладострастной женщины даже вне съемок, всегда носила супер-узкие брюки и высокие каблуки, начала манипулировать мужчинами.
Я просто не могла остановиться. Если бы я оставалась собой, я бы просто сошла с ума. Только в присутствии моего ребенка я могла ненадолго вернуться к себе. Это было единственное, с чем я справлялась — быть матерью. Но смотреть на себя в зеркало без косметики я больше не могла, потому что больше не узнавала эту женщину. Я стала сама себе противна.
Я все время слышала запах спермы и болезней. У многих женщин были грибки, хламидии и триппер. Во время месячных мы все равно снимались, и нам давали губки, которые закрывают вход в матку. Если крови много, то используются две или три губки, после этого туда еще входит мужчина и становится еще больнее. В этот момент ты просто покидаешь свое тело, думаешь о том, что сделаешь с деньгами, или, например, ты просто где-то в другом месте.
Через год после первых съемок я снова начала курить травку, потом —принимать амфетамины и кокаин. Большая часть женщин, которые работают в этой сфере, курят травку и нюхают кокаин или принимают эфедрин. Наркотики здесь являются нормой.
А еще есть групповухи, когда ты лежишь на полу, а вокруг тебя много мужчин. Ты голая и должна удовлетворять сама себя, повсюду камеры и мужчины, которые играют своими гениталиями и смотрят на тебя. И ты видишь эту похоть. Я не знаю, как назвать то существо, которым ты в этот момент являешься, потому что «животное» было бы слишком мягким определением. Ты просто кусок мяса, лежащий на полу, на который мужчинам скоро можно будет наброситься. Потом звучит стартовый выстрел — все члены встают, и действие начинается. <...> А ты сама еще должна играть на камеру. Ты не можешь сказать: «Нет, не делай этого!». Взамен надо говорить что-то типа «Да, возьми меня, трахай меня еще! Это офигенно!» И ты говоришь так для того, чтобы еще подогреть мужчин, чтобы все это поскорее закончилось. Ты говоришь то, что нужно говорить. Ты делаешь такое лицо, как тебя научили.
Тебя охотно поучают: «Смотри так, как будто тебе немного больно, но оставь в глазах еще немного желания». Ты учишься стонать определенным образом. И все это продолжается часами, а потом кто-то кричит: «Я кончаю!». И все, кому неохота быть облитым спермой, отпрыгивают в сторону, а женщину обливают полностью. Они заливают тело, лицо, волосы, а тебе необходимо еще поиграть со спермой на камеру.
С дерьмом обращаются лучше —его смывают в унитаз: раз, и дерьма нет. А ты все еще лежишь там после.
Есть один продюсер, который снимает групповухи в Южной Германии, у него женщин не только насилуют, но и обмазывают дерьмом и обливают мочой. Девушки, которые участвовали в этих съемках, вернулись в таком ужасном состоянии… Они полностью «сгорели».
Также появилась тенденция снимать любительское порно. Мероприятия называются «Трахни порнозвезду!». В них я тоже принимала участие. В конце концов мы черствеем. Мы — я имею в виду всех порно актрис, —только функционируем, большинство —с предварительно принятыми наркотиками. Появляется проблема: ты знаешь, что множество людей видели, как ты занимаешься сексом, причем в самых разных формах. А это, в свою очередь, означает, что теперь ты можешь общаться только с людьми из порно, и, поэтому, ты остаешься в этой среде. Уйти из нее очень тяжело, и не у каждого найдутся силы для такого поступка.
За все три года только один раз у меня были нормальные отношения с мужчиной. Он видел во мне человека, и я чувствовала себя с ним человеком. Я могла с ним разговаривать, принимать его касания — и это было замечательно. Но как только мы начинали заниматься сексом, мое сознание автоматически отключалось — я больше ничего не ощущала внизу живота. До секса и после него мне всегда было очень хорошо, но спать с ним я вообще не могла — мне приходилось следить за тем, чтобы не начать воспринимать моего мужчину, как одного из тех озабоченных онанистов. Когда я приходила с работы и видела мужчину у меня дома, было трудно понимать разницу.
Однажды наступил момент, когда я поняла, что больше не могу — каждый раз, когда я была трезва, мне снова лезли в голову сцены, в которых множество мужчин набрасывалось на меня все сильнее.
В маленьком городке, в котором я жила, видевшие фильмы с моим участием мужчины называли меня на улице «порно-шлюхой». Некоторые могли сказать: «Приводи ко мне свою дочурку, я ей покажу, как надо сосать!». Женщины тоже не оставались в долгу, говоря слова вроде: «Ну что, порнопи. . да, сегодня в тебя уже засовывали член?». Однажды на дискотеке женщина просто набросилась на меня, она дралась, плевалась и рычала: «Ты порно-шлюха, что тебе здесь надо?».
В детском саду, куда ходила моя дочь, я также замечала особое к ней отношение. Некоторым детям родители запрещали играть с девочкой, ее никогда не приглашали на детские дни рождения. Я повсюду замечала презрительные взгляды и улавливала пересуды. Наша няня однажды сказала, что больше не хочет присматривать за моей дочерью.
Тогда я попыталась сниматься меньше, потому что думала, что буду реже попадаться на глаза в порносфере, и нашла работу в пивном баре. Хозяин хотел сделать из меня рабочую лошадь. Он думал, что присутствие официантки-порноактрисы будет работать на повышение популярности бара. Жена хозяина работала проституткой, а я просто хотела приветливо обслуживать посетителей. Но, конечно же, мне пришлось много выслушать от них, и в какой-то момент поняла, что уже живу с пониманием того, что представляю собой просто кусок дерьма. И самое страшное — начала внутренне с этим соглашаться.
Однажды я просто поняла, что больше не могу. Я заболела менингитом, из-за частого анального секса у меня были кровоточащие разрывы, появились хламидии. Триппера, к счастью, удалось избежать, хотя в нашей среде он тоже встречался неоднократно. Болезни шли на меня в наступление. Потом начались месячные, которые продолжались восемь недель. Наркотики уже давно не помогали. В конце концов я осознала: чем больше наркотиков я сейчас приму, тем больше шансов не проснуться на следующее утро. Но я не могла сознательно расстаться с жизнью — ведь у меня была дочь, хотя я надеялась, что просыпаться больше не придется.
Моя дочь спасла мне жизнь — тем, что была со мной и дарила мне столько любви. Когда она смотрела на меня, ее глаза сияли, она от всей души любила меня, а ее непосредственность помогала мне выжить.
Другие материалы по теме:
Оргазм на съемочной площадке
Секс по мотивам порно: соглашаться или нет?
О Саше Грей
Все материалы по тегу "порнография"3 июня 2008 года состоялись мои последние съемки. Оказалось, что уйти не так легко, пришлось пережить несколько скандалов. После я еще несколько раз принимала участие в шоу «Трахни порнозвезду», где мужчины платят 100 евро за то, чтобы тобой овладеть. Я все равно уже ничего не чувствовала. Но и с этим я вскоре покончила. Теперь я переучиваюсь на продавца. Моя дочь и я перебиваемся небольшими заработками. Почти два года я принимаю участие в инициативе «Женщины помогают женщинам», где раз в неделю прохожу лечение у травматерапевта. Когда сломался мой пылесос, и я не могла купить новый, женщины принесли мне другой. Когда в моем компьютере завелся вирус, мне помогли починить его. Всегда, когда я чувствую себя одиноко, я могу сказать об этом — и мои женщины всегда помогают мне.
С Ким беседовали Элис Шварцер и Шанталь Луис
Перевод: Вероника Носань
AMPHI № 13 (январь 2012)
nika_bystrovaв Мизогиния как двигатель торговли
